Ревность волхвов - Страница 4

Вообще, Сухаров походил на медведя — большой, плотный, коренастый, вроде бы неуклюжий и слегка нелепый. Однако ты сразу понимал, что, как и при встрече с настоящим хозяином тайги, с ним шутки плохи. Стоит его разозлить или обидеть — и никому мало не покажется.

Из третьей машины, участвующей в автопробеге (то был «Авенсис-Универсал» с огромным багажником на крыше), тоже вылез лишь один представитель тамошней компании. Им оказался человек невысокого роста, плотно сбитый, в потеющих очках и с бритой головой. Я узнал его благодаря анкетам, которые экспедировал в финское посольство: Иннокентий Большов (тридцать четыре года, место рождения — г. Москва, финансовый директор. Остальные трое остались в лимузине — жена финдиректора, по имени Валентина Большова, и посторонняя, «нефирменная», семейная парочка, Стелла и Родион Сыромятские, двадцати пяти и сорока трех лет соответственно. Из посольских документов я не понял: кто они, эти Сыромятские, и чьи они друзья, а Саню пока об этом не спрашивал.

К сожалению, в нашем автопробеге не участвовали те две подружки, что предназначались для нас с Саней, — Олеся Евдокимова и Светлана (однако если Света уже являлась любовницей моего кореша, то Леся пока, подозреваю, даже не ведала о моем существовании). Обе девушки должны были прилететь в Финляндию послезавтра на самолете. У них, видите ли, на завтра был назначен последний экзамен зимней сессии.

Итак, в начале шестого утра близ канадской котлетной, в темноте, нарушаемой лишь молочно-белыми фонарями и редким светом фар проезжавших по Ленинградке автомобилей, под посвист ледяного ветра Вадим Сухаров на правах босса давал нам установку:

— Старайтесь не отставать и не расползаться. По возможности идем колонной. Сначала впереди — наш «Лендровер», потом — «Авенсис», замыкает «Хонда». Дальше меняемся: я ухожу на третью позицию, вторая выходит вперед и так далее. Меняться будем каждый час. Тот, кто в головной машине, должен засекать гаишников, ямы и прочие проблемы и оповещать остальных по рациям. Через каждые три часа устраиваем привал на пятнадцать минут: оправиться, выпить кофея, съесть сухой паек. Можно поменяться водителями внутри каждой машины. Держите рации, — Вадим достал из карманов своей необъятной куртки три «Моторолы» и раздал нам, — они уже настроены на одну волну, зона действия не больше пары километров, поэтому очень желательно не растягиваться. Батарейки быстро садятся, о личном лучше не трындеть. Захочется поговорить — созванивайтесь по мобильным. Все ясно?

Хоть моя свободолюбивая натура не приемлела менторский тон Вадима и на языке вертелось какое-нибудь язвительное замечание, я счел благоразумным не устраивать бунт на корабле в самом начале экспедиции, поэтому лишь кивнул, получая из рук самопровозглашенного руководителя рацию. Точно так же поступил и лысый бухгалтер Иннокентий.

— По машинам, господа! — провозгласил Вадим. Чувствовалось, что он умеет и, главное, любит командовать. — С богом!

Мы расселись и помчались.

Вадим, рулящий головным джипом, задал стремительный темп. Мы неслись со скоростью сто сорок, презирая знаки об ограничениях и населенных пунктах. Наше счастье, что гаишники в Подмосковье оказались ленивыми и дрыхли перед рассветом. Частенько Сухаров, презрев экономию батареек, выходил в эфир: «На выезде из Солнечногорска большая яма на правой полосе. Как поняли меня? Прием». Мне показалось, что Вадиму просто нравилось — совсем по-детски! — отдавать команды в радио, словно он танковую колонну возглавляет.

Я рулил, а Саня вытянулся на разложенном почти горизонтально переднем сиденье и рассказывал мне о наших спутниках. Начал он с лысого финдиректора Иннокентия Большова.

— Вот он едет с нами, — со злорадным удовлетворением проговорил Сашка, — и не знает, что ему — крындец.

— В каком смысле «крындец»? — Я на секунду оторвался от стремительно несущейся мне под колеса полузаснеженной дороги.

— А в таком, что скоро Вадим его выгонит с волчьим билетом. А может, и еще чего похуже сотворит.

— За что?

— Большов — ворюга. Бабки у фирмы скоммуниздил. А это значит, — полулежащий Александр назидательно поднял палец, — что наказал деньгой Вадима. И Петра Горелова — тоже. И в меньшей степени ихних жен. (Они тоже долю в нашей прибыли имеют.) И, отчасти, даже меня… Наша фирма, — пояснил он, — по форме собственности — акционерное общество закрытого типа. Основной акционер Вадим, потом Петя, потом ихние женушки, затем остальные сотрудники.

— Зачем же Большова, раз он вор, с собой отдыхать взяли? — удивился я.

— Я ж тебе говорил: мы в эту поездку еще летом собирались. Тогда к Кену вопросов не было.

— Могли бы с ним и в Москве разобраться.

— Ха! Тогда два места в коттеджах пустыми останутся. А Сухаров денежки считать умеет… И, прошу заметить, Иннокентий пока не в курсе, что Вадим про его художества знает. И никто ни о чем не знает, только я да Сухаров…

«Значит, ты Иннокентия заложил», — чуть не выпалил я, но вовремя прикусил язычок. А мой румяный друг продолжал разглагольствовать:

— Может, Вадим для Большова какую-нибудь особенную кару готовит? Оч-чень в духе Сухарова — неожиданная расправа. Когда жертва ничего не подозревает, расслабилась и не ждет разборки. Не исключу, если Вадим нашего финдиректора на съеденье полярным волкам бросит или в вечную мерзлоту закопает.

…Через три часа пути, уже далеко за Тверью, мы устроили первый привал. Съехали на заснеженную второстепенную дорогу, на багажнике моего «аккорда» разложили провизию, осветили импровизированный стол фарами двух других машин. Зимняя ночь нехотя и не спеша сменялась рассветом. Наконец-то я увидел всех своих партнеров по поездке (за исключением, напомню, Светланы и Олеси, отправляющихся в Финляндию самолетом). Из «Лендровера», помимо уже виденного мной Вадима — директора фирмы и самопровозглашенного командира пробега, — вышел его партнер Петя. (Петр Горелов — узнал я его по фотографии в финской анкете, — тридцати семи лет, женат, образование высшее, окончил Архитектурный институт.)