Ревность волхвов - Страница 69

— А с нашего московского самолета в Киттилях как раз мужика с наркотиками сняли… — не совсем впопад вдруг вспомнила Леся. — Может, Родион как раз тогда воздушную границу тестил. Увидел, что она, типа, под замком. И начал искать другой путь.

— Запросто, — согласился я.

— Только кружной путь получается. Тихий океан, Северный морской путь…

— Значит, у наркокартеля, на который работает Родион, в Мурманске на таможне есть дыра. И вдобавок еще имеется окно на российско-финской границе. Главное ведь в наркотрафике — не расстояние, а чтобы щель была на границе, через которую можно зелье протащить. Иначе не стоит и пытаться. Тогда понятно, что здесь нужно Родиону… Он тут как раз и занимался тем, что окна на границе организовывал… Искал, кого нужно подкупить, запугать или шантажировать. Зато, попав в Финляндию, в шенгенскую зону, дальше наркотик пойдет бурным потоком по всей Европе безо всяких препятствий…

— Получается складно, — без особого экстаза одобрила Леся. — Ну, и что нам твое чудовищное разоблачение дает?

— Они действительно искали новый путь для наркотрафика. Родион и его сообщники. Панайот и другие. И они, наверно, таки разработали его.

— Хорошо, но при чем здесь убийство Вадима? — не в бровь, а в глаз спросила Леся.

— Наверно, ни при чем. Зато ты можешь доложить о находке Бокову. А он тебе московскую прописку даст.

— Позволь, — холодно ответствовала Леся, — я свои личные проблемы буду решать сама. Без помощи Бокова. И твоей… Спасибо, конечно, за заботу.

После такой отповеди мне совсем расхотелось с ней разговаривать. Леся, кажется, почувствовала это и мягко предположила:

— А может, Сыромятский и вправду убил? За то, что Вадим разоблачил его?.. Ну, допустим, Сухаров узнал о планах наркоторговцев — ведь он очень давно знаком с Панайотом и, наверное, ведал, что тот промышляет наркотой… И тут Вадим увидел, что Родион с ним общается. И, возможно, заметил или услышал нечто, чего не должен был видеть и слышать. А может быть, даже стал шантажировать Родиона. И тогда наркомафия решила убрать Сухарова.

— По-моему, — заметил я, — ты сама не веришь в то, что говоришь.

— Точно! — неожиданно легко согласилась Леся. — Не верю… Эх!.. – Мечтательно вздохнула она. — А хорошо бы действительно Сыромятского прижать и за это квартирку от Бокова в Москве получить.

— Кишка у него тонка — столичное жилье раздавать.

— У него-то, может, и тонка — а вот у его ведомства нет.

— Его ведомство, — возразил я, — в основном другим жильем распоряжается. В Туруханске и Верхоянске.

Леся усмехнулась и спорить не стала.

Мы кружили с ней по ночным, лесным… Не знаю, как назвать — дорогам?.. Но они тянулись в окружении вековых дерев, и по ним проезжало от силы три машины в сутки… Просекам?.. Но вдоль просек там и сям были разбросаны коттеджи… Словом, прогуливаясь по лапландским линиям, мы вдруг оказались у подножия горы. Подъемники были остановлены, прожекторы погашены. Ни души. И только ратраки, освещая себе путь мощнейшими фарами, утюжили гору, подготавливая трассы для завтрашних чемпионов слалома и скоростного спуска.

— А пойдем наверх, — предложила Леська. — Никогда не была там ночью.

Меня на подобные походы уговаривать не надо. По небольшому заснеженному брустверу мы забрались к начальной станции подъемника. Никого: только лес, снег, звезды, тишина… Один ратрак полз, удаляясь от нас, в гору, а второй утюжил ее, спускаясь. Что-то инопланетное было в этом пейзаже, что-то из иллюстраций к старым фантастическим романам. Ни человека, ни следа, бесконечный снег, вокруг загадочный лес, и почти бесшумно ползут странные вездеходы с тысячесвечными прожекторами.

А небо над нами продолжало сиять кристальными звездами. И вдруг, словно в продолжение фантастического фильма, над лесом полыхнуло что-то, похожее на зарево, — только оно почему-то оказалось белым. Полыхнуло — и погасло, и я совсем уже подумал, что мне почудилось, как сполох появился снова. Возник — и стал бесшумно разворачиваться своими белыми складками, словно странный величественный занавес. Леся тоже заметила его, уставилась на небо и потрясенно прошептала:

— Боже мой! Что это?!

— Я думаю, — небрежно заметил я, — мы с тобой стали свидетелями интереснейшего природного явления: полярного сияния. А у вас в Томске его, что, не бывает?

Леся пихнула меня кулачком в плечо. Я ерничал, однако северное сияние и на меня произвело сильнейшее впечатление.

Светилось уже полнеба. Ледяное зарево переливалось белым. Потом кое-где оно стало менять цвет с серебристого на зеленый и обратно. Честно говоря, перед столь впечатляющим зрелищем хотелось пасть ниц, словно перед явлением бога.

— Фантастика… — прошептала моя спутница. — Красота-то какая…

По-моему, она была потрясена зрелищем, и, вероятно, теперь ей хотелось, чтобы я ее обнял — чтобы таким проверенным способом отгородиться от величественного и пугающего явления природы. Но это уж фигушки! Ты, Лесечка, не любишь быть второй, а вот я — терпеть не могу бесплодных попыток.

— Слушай, а ты знаешь, почему оно бывает? — спросила Леся. Кажется, теперь она пыталась защититься от грозного феномена если уж не мужской поддержкой, то, по крайней мере, научным знанием. Ну и, наверно, хотела мне заодно польстить.

— Пока физическую природу северного сияния никто не объяснил, формулами не описал, — безапелляционно заявил я. — Если говорить коротко, оно — проявление земного магнетизма.

— А почему у нас, в средних широтах, его не видно?